МНЕНИЕ: Сергей Маркедонов "Нагорно-Карабахская Республика: двадцать лет без признания"

О Нагорном Карабахе написаны без всякого преувеличения тома литературы. Однако, как правило, в фокусе внимания исследователей и практикующих политиков, дипломатов попадает армяно-азербайджанский конфликт в его различных аспектах. Нагорно-Карабахская Республика (НКР) рассматривается, по большей части, как несамостоятельная подчиненная «большой Армении» субстанция. Или, как конъюнктурное порождение застарелого этнополитического конфликта. Спору нет, история НКР немыслима и без конъюнктуры, и без фактора Армении. Однако было бы не слишком дальновидно игнорировать эту политическую субстанцию. Тем паче, что в ходе самого вооруженного конфликта (1991-1994) с субъектностью НКР был вынужден считаться и официальный Баку. Как справедливо полагает российский дипломат Владимир Казимиров, мнение НКР тем или иным образом должно быть учтено в переговорной конфигурации хотя бы потому, что при определении статуса Нагорного Карабаха затрагиваются интересы армян (как, впрочем, и азербайджанцев) именно этой территории, а не жителей Еревана, Дилижана, Мегри или Абовяна.
       
Пересказывать противоречивую историю нагорно-карабахского конфликта в рамках одной статьи невозможно и вряд ли продуктивно. Отметим лишь, что его происхождение связано с утверждением национализма, как ведущего дискурса в двух обществах, армянском и азербайджанском в конце XIX- начале XX вв. И слом таких полиэтничных образований, как Российская империя и Советский Союз неизбежно актуализировал вопрос о национальном самоопределении и границах новых национальных государств. Так было в 1918-1921 гг. Так случилось и в 1987-1991 гг.
        
Буквально через 2 дня после подписания Беловежских соглашений 10 декабря 1991 года был проведен референдум о независимости Нагорно-Карабахской Республики. В нем приняли участие армянские избиратели, азербайджанцы данное волеизъявление проигнорировали, что фактически предопределило моноэтническое будущее непризнанной республики. Согласно данным переписи (2005) армяне составляют 99, 74% от числа жителей НКР, а азербайджанцы (всего 6 человек)- 0,05%! После декабрьского референдума двадцатилетней давности состоялись выборы парламента непризнанной республики, формирование органов ее власти. Все это происходило в условиях эскалации вооруженного конфликта с Азербайджаном, когда перспективы будущего казались весьма неопределенными.
    
За годы своего существования НКР пережила несколько форм управления. В 1992-1994 годах вся власть была сконцентрирована в руках ГКО (Государственного комитета обороны), который осуществлял мобилизационную модель власти и экономики. Затем был введен институт президентства, и взятая изначально за образец парламентская модель (которую пришлось «заморозить» в ходе военных действий), была заменена президентской республикой. За это время в НКР сменилось 3 президента (Роберт Кочарян, Аркадий Гукасян, Бако Саакян), прошло несколько парламентских избирательных кампаний, референдум по Конституции (2006), всенародные выборы мэра столичного города (2004, 2007). В 2000-х годах, хотя и не без труда, гражданские власти НКР смогли покончить с произволом «полевых командиров», включая даже амбиции известных военных вождей (Самвел Бабаян). Были созданы прецеденты цивилизованной передачи власти от одного первого лица другому, а также прекращения полномочий после двух легислатур (казус Аркадия Гукасяна, сделавшего этот шаг даже при отсутствии письменной Конституции). К конституционному сюжету мы вернемся чуть позже. Пока же остановимся на таком вопросе, как взаимоотношения Армении и НКР.
       
Отрицать военно-политическое и социально-экономическое влияние Еревана в Карабахе глупо и бессмысленно. Армения принимала участие и в военных действиях в 1990-е гг. (хотя до операции в марте 1993 года на кельбаджарском направлении оно было крайне дозированным). Сегодня военнослужащие этой страны участвуют в обеспечении обороны и безопасности НКР, на ее территории ходит армянская национальная валюта (драма), а бюджет Армении оказывает помощь Карабаху. Но не правы те, кто рассматривает НКР исключительно, как «марионетку» Еревана. Так, в начале 1990-х годов в политической жизни НКР значительную роль играли представители старейшей армянской политической партией «Дашнакцутюн», к которой в Ереване первое постсоветское правительство (состоявшее из представителей Армянского общенационального движения (АОД)) относилось с ревностью и подозрительностью. Между тем, дашнаки была первой политической силой в Нагорном Карабахе, которая заявила о невозможности размежевания с Азербайджаном исключительно мирном путем. Они также были партией большинства в Верховном Совете 1991 года (то есть рассматривались, как «отцы-основатели» НКР) и поддерживали создание ГКО. В 1994 году указом президента Армении Левона Тер-Петросяна деятельность партии на территории страны была запрещена, а ряд членов «Дашнакцутюна» даже были арестованы. Только в 1998 году этот указ был отменен новоизбранным президентом Робертом Кочаряном (выходцем из Карабаха, первым президентом НКР). Однако в 1994-1998 году на территории непризнанной республики дашнаки не подвергались репрессиям. В 2000-х гг. влияние «Дашнакцутюна» на внутриполитические процессы в Карабахе было выше, чем в Армении (где партия превратилась подобно КПРФ в России в «хранителя брэнда»), свидетельством чему - итоги парламентских выборов 2010 года. У Степанакерта есть свое, несовпадающее с Ереваном, видение проблем урегулирования армяно-азербайджанского конфликта.
        
В отличие от Южной Осетии, Абхазии и Приднестровья в НКР Основной закон появился намного позже. Он увидел свет только через 15 лет после провозглашения непризнанной республики. Это отнюдь неслучайно, так как в отличие от других образований де-факто НКР контролирует (оккупирует) территории, которые не были частью советской автономии (НКАО), а также не были заявлены, как территория Нагорно-Карабахской Республики в момент ее провозглашения. А это почти 8% собственно азербайджанской территории. При этом власти НКР контролируют не всю, а только 92, 5% территории бывшей НКАО, утратив к тому же в 1992 году Шаумяновский район. Между тем, любая Конституция начинается с описания, своеобразной инвентаризации своих территорий. После многолетних дискуссий была найдена компромиссная формула: «До восстановления целостности государственной территории Нагорно-Карабахской Республики и уточнения границ публичная власть осуществляется на территории, фактически находящейся под юрисдикцией Нагорно-Карабахской Республики».
          
Впрочем, этим отличия НКР от других непризнанных и частично признанных образований на территории бывшего СССР не ограничиваются. У Карабаха гораздо больший выход на западную аудиторию. Ни одно другое образование де-факто не получает финансирования от Конгресса США. В данном случае его скромные объемы (порядка 10 млн. долларов США в год на социальные проекты) не должны уводить нас от самого принципа. Представить такое применительно к Абхазии, Южной Осетии или Приднестровью невозможно. Как проблематично увидеть депутатов европейских парламентов и американских конгрессменов в качестве гостей в Сухуми, Тирасполе или в Цхинвали. Ни одно непризнанное постсоветское образование не имеет такого количества зарубежных диппредставительств, как НКР (включая США, Австралию, Францию, Ближний Восток, Германию). И сам Карабах не проявляет огромного интереса к «великой дружбе» с собратьями по непризнанной государственности. Его руководство стремится позиционировать свое самоопределение в контексте европейских казусов (Косово, Кипр). Однако факт оккупации земель, не входивших в состав НКАО (и даже НКР при ее провозглашении) делают международную легитимацию республики крайне проблематичной. Как и признание НКР Арменией, которая держит этот аргумент, как «последний довод» на случай возможной «разморозки» конфликта.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США).